Raising of Jairus' daughter

Two diploma works of graduates of the Imperial Academy of Arts in 1871 are exhibited in the Catherine Hall of the Museum of the Academy of Arts. Their names are Ilya Repin and Vasily Polenov. The melody sounds softly.

In the year of the 180th anniversary of Ilya Repin's birth, the Museum of the Academy of Arts presents a unique project "Repin Details". For the first time in the history of exhibition activities, objects of decorative and applied art, costume and everyday life from the collection of the Ilya Repin’s Penaty Memorial Estate and paintings by Ilya Repin from many Russian museum collections are brought together in one space. Thus, the creative "kitchen" of the great Russian artist will appear before the viewer, and to a certain extent the secret process of crystallization of a work of art will be reconstructed.

This rare opportunity has arisen as a result of Repin's house in the Penaty Memorial Estate being closed for reconstruction and parting with its exhibits for a while. The things that surrounded the master in life and inspired his works will now serve as a new "reconstruction", in which the viewer is invited into the artist's studio and participates in the creation of his famous canvases.

Europe / Russia-Urals West

Lat: 59° 56' 13.686" N
Long: 30° 17' 21.902" E

→ maps.google.com [EXT]

Precision is: Medium. Nearby, but not to the last decimal.

Camera: Pentax K-5 II; Lenses: Samyang 8mm f/3.5 UMC Fish-eye CS II (for pano); smc PENTAX-DA Fish-Eye 1:3.5-4.5 10-17mm ED (IF) (for details of canvas); Hot shoe two axis double bubble spirit level: ROWI 197;Cable switch: CS-205; Shooting without tripod manual by Nuno A. Madeira (Portugal); Sound Recorder: Redmi Note 8 smartphone; PC Software: PTGui Pro 10.0.19 by New House Internet Services B.V. (dated by June 6, 2018), Pano2VR 6.1.8 pro 64bit by Garden Gnome Software (dated by May 25, 2020), Nero Wave Editor (for audio files processing)

«Воскрешение дочери Иаира»
- тема конкурсной работы выпускников Императорской Академии художеств 1871 года. Победитель награждался Большой золотой медалью и пенсионерской поездкой с правом шесть лет жить и учиться за границей за казённый счёт.
Одними из главных претендентов на победу были Василий Поленов и Илья Репин. Присутствовавший в комиссии президент Академии художеств великий князь Владимир Александрович предложил дать медали всем пятерым конкурсантам: Илье Репину, Василию Поленову, Евгению Макарову, Михаилу Зеленскому и Егору Урлаубу.

---

«Есть особое, поглощающее очарование в трагизме. Я испытал это, когда писал академическую программу „Смерть дочери Иаира". Более месяца сначала я компоновал картину: переставлял фигуры, изменял их движения и, главным образом, искал красивых линий, пятна и классических форм в массах. В то же время, под влиянием разговоров с Крамским, я всё более устанавливался в отрицания и классического направления и академической школы живописи во имя нашей русской реальной самобытности в искусстве. Наконец дошло до того, что я решил совсем бросить Академию художеств, выйти из Академии на свой страх и начать жизнь по-новому.

По дороге от Крамского к себе (очень много хороших новых мыслей мне приходило в пути, особенно если путь был дальний) я вдруг осеняюсь мыслью: да нельзя ли эту же тему — „Смерть дочери Иаира" — на этом же большом холсте сейчас же, т. е. завтра, и начать по-новому, по-живому, как мерещится у меня в воображении эта сцена? Припомню настроение, когда умерла моя сестра Устя и как это поразило всю семью. И дом и комнаты — все как-то потемнело, сжалось в горе и давило. Нельзя ли это как-нибудь выразить; что будет, то будет, ... Скорей бы утро. И вот я принялся с утра. Я принялся, без всякой оглядки, стирать большою тряпкою всю мою академическую работу четырёх месяцев. Угля уже наслоилось так густо и толсто на холсте, что я скоро догадался вытирать только светлые места, и это быстро начало увлекать меня в широкие массы света и тени...

Итак, я перед большим холстом, который начинает втягивать меня своим мрачным тоном. Смелая постановка реальной сцены обуревала меня ускоренным темпом, и к вечеру я уже решил фиксировать уголь, так как и руки и даже платок носовой мой были, как у углекопа из „Жерминаля" Золя. Утро. Краска — простая чёрная кость (бейн-шварц) — особенно отвечала моему настроению, когда по зафиксированному углю я покрывал ею тёмные места на холсте. К вечеру картина моя уже была так впечатлительна, что у меня самого проходила какая-то дрожь по спине.

Первому я показал свою картину — через несколько дней — Зеленскому, очень болезненному конкуренту, уже получившему золотую медаль. Он остановился, слегка присев и опустив руки, и долго молчал. Он был так серьёзно поражён, что и я молчал и боялся нарушать его переживание...

И я много трагических часов провёл за этим холстом, когда бейн-шварц с прибавкою робертсона-медиума всё больше и больше усиливали иллюзию глубины и особого настроения, которое шло из картины.

Чуть-чуть я прибавлял некоторых красок и долго боялся начать писать вовсю — всеми красками — по этой живой подготовке. И, должен сказать, это был лучший момент картины. Всякий исполненный до полной реальности предмет в картине уже ослаблял общее впечатление, которое было почти музыкально. Очень трудно было не выйти из этого неуловимого тона — глубокого, прозрачного и цельного уже по случаю своего одноударного возникновения...

Брат мой, музыкант, ученик консерватории, тогда жил со мною. И, придя из мастерской, я просил его играть „Quasi una fantasia" Бетховена. Эта музыка опять переносила меня к моему холсту. До бесконечности я наслаждался этими звуками. Ещё, ещё... Он её изучал и играл подолгу; и повторения, особенно прелюдии, меня трогали до слёз... Какое это было счастье...»
И. Е. Репин. Далёкое близкое [Cборник очерков был подготовлен к печати в 1915 году, но вышел в свет только через 7 лет после смерти автора — в 1937 году]

---

«Тогда собрался целый конгломерат талантов, которые должны были получить медали. По исторической живописи, например, было пять конкурентов: Репин, я, 3еленский, Макаров и Урлауб, между тем как в уставе Академии сказано, что по каждой отрасли может быть выдана одна медаль. Мы очень волновались. Я прошёл в мастерскую к Репину (конкурировавшие на первую золотую медаль получали для работы отдельные мастерские) и сел на кушетку в ожидании своей судьбы. Вдруг входит П. П. Чистяков, обнимает сперва меня и говорит, он говорил на „о" „Ну, братья, поздравляю !". Медали были присуждены всем пяти.

В конференц-зале было много публики, мы все были во фраках. Владимир, который был только что назначен вице-президентом Академии, раздавал нам медали под звуки туша, исполняемого хором трубачей-кавалергардов. Старик-отец был на этом торжестве. Владимир подошёл к нему и поздравил его. Какая-то дама сказала: „Смотрите, как трогательно, великий князь благодарит отца за картину сына !"

Когда товарищу министра барону Кюстеру были представлены медали на утверждение, он заинтересовался, каким образом выданы пять медалей по исторической живописи, когда по уставу можно было выдать лишь одну, и сказал, что медаль получит тот, кто стоит первым номером. На это конференц-секретарь отвечал, что первым стоит Репин, но он не кончил курса наук, не сдав одного экзамена. Вторым — Зеленский. Тогда Кюстер сказал, что медаль должна достаться Зеленскому (последнего любили профессора за его строго академическую, несколько слащавую живопись. Он был уже старый человек). На это конференц-секретарь возразил, что Зеленский не имеет никакого образования, он конкурировал по старому уставу. Кюстер сказал, что раз по старому уставу, на основании закона, не нужно образования, то медаль и должна принадлежать Зеленскому. Тем временем об этом узнали. Владимир полетел к Адлербергу и упросил его оставить медали всем пяти. При зтом обещал, что больше никому никогда не выдаст медалей, и действительно, он сдержал своё слово, и в течение двадцати лет никто не получил золотой медали.

После торжества я пригласил к себе завтракать Репина и Макарова, очень жалел, что Урлауб ушёл раньше, и преподавателей П. П. Чистякова, Н. Н. Ге и, кажется, Крамского... Когда я работал в Академии художеств на золотую медаль, ко мне в мастерскую пришёл какой-то человек, что-то сказал и спросил: „Можно посмотреть Вашу картину?" Он 6ыл довольно долго, расспрашивал меня, и когда собрался уходить, то я спросил его „Позвольте узнать, кто Вы, я не расслышал Вашей фамилии", - „Я художник Ге", - „Боже мой, художник Ге! (Ге тогда прославился своей картиной „Тайная вечеря"). Если бы я знал, я совсем иначе встретил бы Вас", - „Ничего, это лучше, что Вы не знали, - это не помешало Вам быть естественным. Покажите мне, где Репин". Я провёл его и постучался в мастерскую Репина».
В.Д. Поленов. Письма, дневники, воспоминания

«Вот что я думаю про Вас. Мне кажется, во-первых, что в Вашем таланте две главных струны - колоритность и грация, - и эти две симпатичные стороны поразили меня ещё в первой Вашей работе, мной виденной: „Дочери Иаировой". В этой программе я не видел ровно ничего исторического, никакого выражения глубокого чувства, не было и тени чего-то, что вводило бы нас в комнату, где сию только минуту смерть царила. Сверх того, даже была немного неприятная комбинация линий: руки Иисуса Христа были размахнуты наподобие крыльев ветряной мельницы или прежних телеграфных знаков, но, несмотря на всё это в картине царствовала пропасть прелестной грации и миловидности, а краски ласкали глаз. После Вашего возвращения из-за границы я нахожу, что Ваша натура ничуть не изменилась, и за Вами остались прежние недостатки и прежние прекрасные качества. Сочинения, создания, характеристики типов - по-прежнему мало или вовсе нет, но зато грации и красок - много!»
Из письма В. В. Стасова В. Д. Поленову. 3 января 1877

"Raising of Jairus' daughter"
- the theme of the competition work of graduates of the Imperial Academy of Arts in 1871. The winner was awarded the Grand Gold Medal and a pensioner's trip with the right to live and study abroad for six years at public expense.
Some of the main contenders for victory were Vasily Polenov and Ilya Repin. The president of the Academy of Arts, Grand Duke Vladimir Alexandrovich, who was present on the commission, proposed giving medals to all five competitors: Ilya Repin, Vasily Polenov, Yevgeny Makarov, Mikhail Zelensky and Yegor Urlaub.

---

“There is a special, all-consuming charm in tragedy. I experienced this when I was writing the academic program "The Death of Jairus' Daughter". For more than a month at first I composed the picture: I rearranged the figures, changed their movements and, above all, looked for beautiful lines, spots and classical forms in the masses. At the same time, under the influence of conversations with Kramskoy, I was increasingly determined to deny both the classical trend and the academic school of painting in the name of our real Russian originality in art. Finally, it got to the point that I decided to completely quit the Academy of Arts, leave the Academy at my own risk and start life anew.

On the way from Kramskoy to my home (a lot of good new thoughts came to me on the way, especially if the journey was long) I was suddenly struck by the thought: is it possible to paint this same theme - "The Death of Jairus' Daughter" - on this same large canvas right now, that is, tomorrow, and start anew, in a lively way, as this scene seems to me in my imagination? I remember the mood when my sister Ustya died and how it struck the whole family. Both the house and the rooms - everything somehow darkened, shrank in grief and oppressed. Is it possible to express this somehow; what will be, will be, ... I wish the morning would come sooner. And so I got down to it in the morning. I started, without looking back, to erase all my academic work of four months with a large rag. The charcoal had already layered so thickly and thickly on the canvas that I soon guessed to wipe only the light places, and this quickly began to draw me into the broad masses of light and shadow...

So, I am in front of a large canvas, which begins to draw me in with its gloomy tone. The bold staging of a real scene overwhelmed me with an accelerated pace, and by evening I had already decided to fix the coal, since my hands and even my handkerchief were like those of the coal miner from Zola's "Germinal". Morning. The paint - simple bone black (Beinschwarz) - especially suited my mood when I covered the dark places on the canvas with it over the fixed coal. By evening my picture was already so impressive that I myself had a kind of shiver running down my back.

I showed my picture to the first - a few days later - Zelensky, a very sick competitor who had already received a gold medal. He stopped, slightly crouched and lowered his hands, and was silent for a long time. He was so seriously struck that I was silent and afraid to disturb his experience...

And I spent many tragic hours in front of this canvas, when Beinschwarz with an addition Roberson's medium increasingly strengthened the illusion of depth and a special mood that came from the picture.

I added some colors a little and for a long time was afraid to start painting with all my might - with all the colors - on this living preparation. And, I must say, this was the best moment of the picture. Every object in the picture executed to the fullest reality already weakened the general impression, which was almost musical. It was very difficult not to leave this elusive tone - deep, transparent and integral already on the occasion of its one-stroke appearance...

My brother, a musician, a student at the conservatory, lived with me then. And, coming from the studio, I asked him to play Beethoven's "Quasi una fantasia". This music again transported me to my canvas. I enjoyed these sounds endlessly. More, more... He studied it and played for a long time; and the repetitions, especially the preludes, moved me to tears... What happiness it was..."
I. E. Repin. Far and Near [The collection of essays was prepared for publication in 1915, but was published only 7 years after the author's death - in 1937]

---

"Then a whole conglomerate of talents gathered who were to receive medals. In historical painting, for example, there were five competitors: Repin, me, Zelensky, Makarov and Urlaub, while the Academy charter states that one medal can be awarded for each branch. Mm, we were very worried. I went to Repin's studio (those competing for the first gold medal received separate studios for work) and sat down on the couch awaiting my fate. Suddenly P. P. Chistyakov entered, hugged me first and said, he spoke on "o", "Well, brothers, congratulations!" Medals were awarded to all five.

There was a large audience in the conference hall, we were all in tailcoats. Vladimir, who had just been appointed vice-president of the Academy, handed out medals to us to the sounds of a flourish performed by the choir of cavalry guard trumpeters. The old father was at this celebration. Vladimir approached him and congratulated him. A lady said: "Look how touching, the Grand Duke thanks his father for his son's painting!"

When the medals were presented to the deputy minister Baron Küster for approval, he was interested in how five medals for historical painting were issued when according to the regulations only one could be issued, and said that the medal would go to the one who was number one. To this, the conference secretary replied that Repin was number one, but he had not completed his course of study, having failed one exam. Zelensky was number two. Then Küster said that the medal should go to Zelensky (the latter was loved by the professors for his strictly academic, somewhat sugary painting. He was already an old man). To this, the conference secretary objected that Zelensky had no education, he was competing according to the old regulations. Küster said that since according to the old regulations, on the basis of the law, education was not necessary, then the medal should go to Zelensky. In the meantime, this was learned. Vladimir flew to Adlerberg and begged him to leave the medals to all five. He promised that he would never give medals to anyone else, and indeed, he kept his word, and for twenty years no one received a gold medal.

After the celebration, I invited Repin and Makarov to breakfast, I was very sorry that Urlaub had left earlier, and the teachers P. P. Chistyakov, N. N. Ge and, seemingly, Kramskoy... When I was working at the Academy of Arts for a gold medal, some man came to my studio, said something and asked: "Can I see your painting?" He stayed for quite a long time, questioning me, and when he was about to leave, I asked him: "Let me know who you are, I didn't catch your name," - "I am the artist Ge," - "My God, the artist Ge!" (Ge was then famous for his painting "The Last Supper"). If I had known, I would have met you completely differently", - "It's okay, it's better that you didn't know - it didn't stop you from being natural. Show me where Repin is." I took him and knocked on Repin's studio door."

V.D. Polenov. Letters, diaries, memoirs

"This is what I think about You. It seems to me, firstly, that Your talent has two main strings - colourfulness and grace - and these two attractive sides struck me already in the first work of Yours that I saw: "Raising of Jairus' daughter". In this program I saw absolutely nothing historical, no expression of deep feeling, there was not a shadow of anything that would introduce us to the room where death reigned just that moment. Moreover, there was even a slightly unpleasant combination of lines: the hands of Jesus Christ were spread out like the wings of a windmill or old telegraph signs, but, in spite of all this, an abyss of charming grace and prettiness reigned in the picture, and the colours were pleasing to the eye. After Your return from abroad, I find that Your nature has not changed at all, and You have retained Your former shortcomings and former wonderful qualities. Compositions, creations, characterizations of types - as before, few or none at all, but there is a lot of grace and colour!"

From a letter from V. V. Stasov to V. D. Polenov. January 3, 1877